ГОРСТЬ РОДНОЙ ЗЕМЛИ

«Союз-7» плыл над планетой. За иллюминаторами густела чернота космоса и раздражающе ярко горели немигающие неподвижные звезды. Зоркие глаза высматривали в этом нескончаемом хороводе огоньков два, которые должны были перемещаться в левом углу неба.

- Командир, вижу! - Виктор Горбатко еще ближе прильнул к стеклу.

Три корабля сходились в заданном районе космоса...

...Тот, кто на борту «Союза-7» выполнял обязанности инженера-исследователя, родом с Кубани. Кубанским казаком называют его в Звездном. Детство Виктора Горбатко прошло в тех местах, где расположен известный в стране конный завод «Восход». Хорошо помнятся табуны скакунов на зеленых выпасах, дробный стук копыт, звонкое ржание, развевающиеся на ветру гривы, когда гонят коней по бескрайней степи. Помнятся полевые манежи, объездка молодняка, праздничные состязания, вольтижировка, конкур-ип-пики...

В семье ветеринарного фельдшера Василия Павловича и Матрены Александровны Горбатко пятеро детей. Виктор - младший из двух братьев. Рос, как и все его сверстники, чьи отцы и матери работали в колхозе и на конном заводе. Привычный бег времени сломала война. Учиться пришлось по букварю, в котором было чуть больше пяти страниц - остальные не пропустила гитлеровская военная цензура. Слова Родина, Ленин, партия, комсомол вычеркивались злобствующими фашистами.

Помнятся уроки в холодной, нетопленой школе, первые слова, выводимые на клочках оберточной бумаги замерзшими пальцами, и полные оптимизма и веры в победу рассказы учительницы Надежды Ивановны Карауловой. Она рассказывала голодным и озябшим мальчишкам и девчонкам об Ильиче, читала припрятанную книжку «Мальчик из Уржума», учила честности и правдивости.

Вернувшись с фронта инвалидом, отец Виктора опять стал работать на конном заводе. Мать хозяйничала по дому, присматривала за ребятишками. Еще с детства Виктор привык к тяжелой крестьянской работе: пахал, гонял лошадей в ночное, помогал взрослым и поле. За работу на уборке урожая в совхозе крайком комсомола наградил его Почетной грамотой.

Стал заниматься в театральном кружке. Когда ставили «Молодую гвардию», Виктору поручили роль Сергея Тюленина. Играя, он стремился показать, каким смелым и мужественным был комсомолец Тюленин. Роль Любы Шевцовой исполняла Валя Ордынская. Потом она станет его женой.

Учился Виктор старательно. Было интересно узнавать каждый день новое, проникать в тайны законов физики, в структуру химических элементов, узнавать прошлое и настоящее Земли и других планет... Но кем он будет, решить долго не мог. Другие ребята строили планы, мечтали разъехаться в разные концы страны. «Моряков» манили Ленинград и Севастополь, «горняки» настраивались на Донецк, «историки» и «биологи» грезили о МГУ, а «летчики» - о знаменитой Каче...

Когда же поманило его небо? Наверное, с того дня, когда он увидел, как наши краснозвездные ястребки вели трудный воздушный бой с численно превосходящим противником. Виктор, затаив дыхание, следил за стремительными атаками наших бесстрашных летчиков.

Вот задымил и пошел к земле один фашистский самолет, второй, третий... Но подбит и один наш самолет, чертит дымным хвостом небо...

Долго еще звенели в ушах свистящий голос моторов и сухой треск стрельбы. Вспыхивали и гасли огоньки в опрокинувшемся высоком небе. Закрыв глаза, представлял, что он там, в боевом строю краснозвездных истребителей, в кабине самолета. «Стать бы таким смелым и сильным...»

Это запомнилось на всю жизнь. Запомнились и рассказы старшего брата Бориса, военного летчика. У старшей сестры Елены муж тоже был летчиком. Возможно, это и повлияло на выбор профессии Виктором. После окончания десятилетки он поступил в авиационную школу первоначального обучения, потом в Батайское военное училище летчиков...

Первый полет с инструктором вспоминается как сон. Машина, казалось, долго бежала, вздрагивала и вдруг повисла над самым оврагом. «Ну, все! - сжалось сердце.- Сейчас начнем падать».

Но самолет не упал. Уменьшились в размерах дома и деревьяг стала узкой извилистая полоска реки, ветер подбрасывал машину, словно пушинку. Потом были зона, полет с креном, развороты, посадка...

Ночью накануне первого самостоятельного полета Виктор спал плохо. Нет, не от волнения, что не сумеет вести самолет. Оттого, что время текло в эту ночь удивительно медленно. Курсантская кровать вдруг показалась неудобной и скрипучей, а одеяло колючим...

Словом, проснулся раньше других, долго растирал тело мокрым полотенцем, причесывался и с нетерпением ждал сигнала «Подъем».

Взлет, круг, посадка... Взлет, круг, посадка. А потом объятия товарищей, хлопки по плечу, спине, крепкие рукопожатия, радостные возгласы, поздравления...

Виновник торжества старался держаться солидно, о самом полете говорил с некоторой наигранной небрежностью, неторопливо вытаскивал из кармана пачку «Казбека» и угощал всех. В «перво-началке» ребята не курили, а просто баловались, но «вылетная» пачка хороших папирос считалась своего рода традицией.

...Небо заставило повзрослеть. Полгода назад они были мальчишками-школьниками, а сейчас - курсанты-летчики. Как изменил этот небольшой срок людей! Ребята возмужали, узнали цену настоящей дружбе, стали серьезнее.

Через год - училище. Виктор писал домой:

«Мы стали настоящими летчиками и летаем по-настоящему, на реактивных! Вот бы посмотрел Борис... Завтра снова летать. Встаем рано, в 5 утра. А сейчас... Ого! Стрелки пошли на второй круг. Я счастлив, что попал сюда. Инструктор - лейтенант Баскаков - отличный летчик и человек симпатичный. Правда, характер у него особенный: на земле вежливый, слова «черт» не скажет, но только взлетим - сейчас же начинает ворчать. Когда садимся, думаешь, сейчас начнется разнос, а он спокойно разбирает полет...»

- Нет, ничего героического в моей летной практике не было. Никаких необыкновенных случаев, ярких эпизодов, когда пришлось бы рисковать жизнью. Все складывалось гораздо проще, обыденнее, чем мечталось на школьной скамье, и труднее именно своей повседневностью,- так говорит он сам, то ли по скромности, присущей ему, то ли потому, что летчики вообще не любят говорить о себе. Но рассказать он мог бы о многом.

...Шли полеты в сложных погодных условиях. Летчик-истребитель Виктор Горбатко и его ведомый получили задачу пробить облака и собраться за ними. Взлетели. Набирая высоту, оба истребителя в плотной облачности пошли вверх параллельными курсами. Вскоре верхняя кромка осталась позади, и на остеклении кабин весело заиграли солнечные блики. Пара прошла по маршруту, выполнила задание и разошлась.

Погода между тем ухудшилась. Экипажам, которые оставались на земле, полеты отменили. Виктор, усомнившись в правильности показаний радиокомпаса, повел самолет по гиромагнитному компасу. Но и этот прибор не давал четких показаний. Что делать? Попытался восстановить положение самолета относительно курса посадки, но тщетно. Вот-вот должна была загореться сигнальная лампочка аварийного остатка топлива.

Неожиданно в разрывах облаков Виктор увидел город, блеснуло железнодорожное полотно. Этого было достаточно, чтобы определить положение самолета. Понял, что, отклонившись от аэродрома вправо, вышел на точку с обратным посадочным курсом. Бросив взгляд на угрожающий красный сигнал лампочки, летчик запросил посадку с ходу.

- Садитесь,- ответил руководитель полетов.

Виктор учел поправку на ветер, проверил показания указателя скорости и высотомера и плавно убрал обороты двигателя...

Офицеры, которые были на старте в тот день, молча пожали ему руку, покачали головами и только произнесли коротко: «Да-а...»

В Звездный пришел с первым набором. Диплом инженера он защитил в академии Жуковского. Вместе с Хруновым был дублером у Алексея Леонова, потом дублировал инженера-исследователя в экипаже «Союз-5».

Случается, что мы, журналисты, меняем на время свою профессию. Один становится на недельку таксистом, другой - продавцом, третий - пожарником, четвертый - строителем... Потом все возвращаются к своему основному занятию, обогащенные впечатлениями, встречами, знакомствами. Так постигается «изнутри» то, о чем предстоит написать, рассказать читателю. Мне тоже доводилось менять профессию: я тренировался вместе с ребятами из Звездного, просиживая долгие часы на тренажерах, летал на астроориентацию, прыгал с парашютом, участвовал в испытаниях космической техники. Частенько рядом со мной был Виктор Горбатко - сосредоточенный, не знающий усталости, строгий к себе и всегда готовый прийти на помощь другим.

Тогда он готовился к полету на «Союзе-7». Готовился упорно. Он ждал дня своего старта, как спортсмен ждет выстрела, дающего начало бегу. Выстрел этот прозвучал 12 октября 1969 года в 13 часов 45 минут по московскому времени.

Когда корабль вышел на орбиту, он прильнул к иллюминатору. Бело-голубая Земля поразила своей красотой. Отчетливо были видны города, лесные массивы, горы. Хорошо различались озера, реки и вспаханные поля. А где его родные места? Кубань, родной завод? Потом Землю затянули облака, и стало казаться, что смотришь с нее на небо...

Размышления прервал голос командира:

- Включай систему ручной ориентировки. Будем работать по программе...

Когда начался многосуточный рейс «Салюта», Виктор дежурил на пункте управления, вел переговоры с экипажем орбитальной станции, передавал на борт уточнения по программе работ.

- Трудно ребятам без запаха земли,- обронил он однажды задумчиво.- Трудно...

- А разве земля пахнет?

- Еще как! Когда «Союз-семь» приземлился и открыли люк, я сразу почувствовал этот неповторимый запах... Каких бы вершин ни достиг человек, как бы далеко ни уходили его космические маршруты, он, как и в старину, отправляясь вдаль, всегда захватит с собой горсть родной земли.

- А ты брал? - спросил я.

- Брал...

Брал он горсть родной земли и на борт корабля «Союз-24», на котором стартовал зимним днем 1977 года. Задание было сложным: состыковать корабль с «Салютом-5», перейти на станцию и среди прочих экспериментов и исследований «сменить атмосферу на орбитальном комплексе». Такое проводилось впервые.

- Признаюсь, мы здорово волновались,- рассказывал Владимир Шаталов,- когда выдали на борт команду о начале эксперимента. Юрий Глазков по сигналу Земли открыл соответствующий клапан, и мы услышали, как вакуум космоса стал с шипением высасывать воздух из станции. Но на другом ее конце уверенно и четко работал Виктор Горбатко. И воздух, выпущенный им из баллонов, невидимой стеной двинулся по отсекам. Он не давал снизиться давлению ниже допустимого уровня...

Более двух недель работали двое на «Салюте-5», и все это время была с ними горсть родной земли.

А потом - третий старт. Виктор был командиром международного экипажа и вместе с вьетнамским космонавтом Фам Туаном пилотировал «Союз-37», выполнял научные исследования на «Салюте-6».